Противостояние 3 - Страница 2

Старые волчатники рассказывают, что если часто охотиться на волков в одном и том же месте - то появляются стаи волков, которых не остановить флажками. Они перешагнули порог страха - и красные тряпки на веревке больше не пугают их. Не пугают их и люди. Волки, перешагнувшие свой страх - особенно опасны.

А он свой страх - перешагнул давно.

Волки...

Волками их пыталось сделать государство. То государство, которому они клялись в верности, и которому присягали, стоя в серошинельном милицейском строю. Они тогда не были волками - они были сторожевыми псами, которых государство завело себе для того, чтобы спастись от волков - и черт бы все побрал, он честно справляли свою службу! Они служили, и похлебка их не была особо сытной, а конура не была теплой - но никто из них даже не думал о том, что взять кусок мяса, протянутый чужой рукой. Как-то генерал ради смеха подсчитал, сколько ему в целом за всю жизнь предлагали взяток - все что упомнил. Получалось где-то в промежутке между полумиллионом рублей и миллионом. Ни рубля из этого он не взял, он презирал тех, кто продавался, считая их не вполне нормальными. Он не продался и сейчас - хотя достоверно знал, куда можно прийти и где его талант оценят по достоинству. Он не стал волком, нет. Вместо этого он принял решение, что хозяин, которому не нужны сторожевые псы для того чтобы охранять свой двор от волков - плохой хозяин, и у него на уме что-то недоброе. Если такое происходит - значит, на дворе просто нужен другой хозяин. Тот, кто будет заботиться о хозяйстве - и кому снова потребуются изгнанные со двора прежним, нерадивым хозяином цепные псы. По меркам закона это было страшное преступление - но псы уже были изгнаны, они не стали волками - но и не собирались больше следовать законам двора. Вот, когда они вернутся на двор - тогда да. А сейчас... извините...

Мост через Каму так нормально и не построили - это было на дороге республиканского значения! Мост для поезда построили - а автомобильный не догадались. Съехав с дороги по вытоптанной тысячами колес в рыжей глине тропе, опальный генерал пристроился в хвост автомобильной очереди за сдуру газующим и окатывающим окрестности чадным солярным дымом КамАЗом. Ему надо было подумать...

Зона...

Родил отец сына - а убить не смог. В тридцатые годы Сталин подвывел под корень всех - и правых, и виноватых. Наказание только одно - те годы цинично называемое "Высшая мера социальной защиты". Кому только в голову пришел такой иезуитский термин. Социальной защиты... А вот что было бы, если бы бывших сотрудников НКВД, попавших в опалу но не растерявших на скамье подсудимых ни грамма профессионализма кинули в одну крытку с блатными, с теми, с настоящими блатными... страшно было бы даже представить что могло бы получиться. Не было бы тогда ни товарища Сталина, ни товарища Молотова, ни товарища Кагановича на свете - и очень скоро не было бы. Но Сталин умел.. защищаться, хотя бы за это его можно было бы уважать. Не любить, не за что эту тварь любить - но уважать. А эти...

Генерал помнил одного из блатных. Тогда ему не было пятидесяти лет, в его теле не было трех затянувшихся дырок, двух от ножа и одной от пистолета ТТ - старый зверюга Бекас, в войну служивший в штрафбате и выживший, успел тогда первым. Тогда он был молодым (относительно) и плохо соображающим капитаном милиции, и поставили его старшие товарищи там, где прорыва не ожидалось. Но банде неведомы ментовские расклады, плевать она на них хотела - и пошла на прорыва она именно там, где стоял молодой капитан тогда носивший фамилию, которой наградили папа с мамой, а не спецотдел МВД. Трое уркаганов, из которых было двое бежавших из мест не столь отдаленных, вооруженных обрезом, кухонными ножами и пистолетом ПМ, снятым с трупа убитого три дня назад милиционера. Терять им было особенно нечего - но и капитан отслужил срочку в погранвойсках, где кой-чему научился. Вглухую он свалил только одного, того что разрядил обрез в то место, где он был долю секунды назад. Клещу он засандалил в ногу, а самому опасному, ООР* Батаеву по кличке "Бес" прострелил оба предплечья. Остальное было потом - бегущие с пистолетами товарищи, что-то кричащий подполковник, замнач городского УГРО. Тогда к нему подошел майор Данилевский, легенда МУРа, который возможно стал прообразом знаменитого капитана Жеглова из "Места встречи изменить нельзя". Человек с именем, что в том мире, что в этом, которого уркаганы звали по кличке - "Чума" и боялись смертельно. Угостил из своей пачки, поднес огоньку из фронтовой, сделанной из гильзы зажигалки и коротко сказал "молодец".

А потом они ехали в темном фургоне, менты и воры, на одной скамейке отходящие от пережитого менты, на другой - воры. И тогда он сам - потом он думал, что его тогда толкнуло на это - достал пачку Примы, раскурил сигарету и поднес к губам едущего напротив вора, которого он подстрелил, и который не мог курить, потому что у него отнялись руки. Вор ловко, не уронив, выкурил вонючую моршанскую примину, потом какое-то время они ехали молча. Когда доползли через всю Первопрестольную до Петровки - на Огарева тогда не переехали, теснота была в старом здании - жуть, когда их фургон заворачивал во двор, вор внезапно спросил "как звать?". Капитан почему-то ответил. Вор усмехнулся и ответил: несолидно. Самого Беса взял - а без погремухи ходишь. Дадут тебе, младшой, погремуху, обещаю...

За убийство милиционера Беса отправили на Луну** - но маляву по зонам он кинуть успел. С тех пор уголовники прониклись к генералу (тогда еще капитану) уважением, дали кликуху - в его возрасте в МУРе такой чести не удостаивался никто.